|
Под занавес сезона, накануне юбилея столицы Кузбасса, в Кемеровском областном театре драмы состоялась читка пьесы Эрнста Горьковского «Бульвар надежд в осенних листьях».
В Звёздном зале зрители увидели, по сути, репетицию спектакля: минимум декораций, но актёры в костюмах и играют роли не за круглым столом, а в мизансценах, заглядывая порой в текст. Режиссер-постановщик Михаил Быков называет читку эскизом спектакля. Впрочем, и эскиз создаёт целостное эмоциональное впечатление.
Как думаете, насколько горожанин или негорожанин соотносит себя с тем историческим местом, где живёт? Подобное соотношение ученые мужи называют культурной памятью. К примеру, в Ясной Поляне все считают себя потомками Льва Толстого («хотя об этом официально не пишут»).
Сибирь - особый регион России, сакральное место и ссылок, и великих строек, а главное – резко континентальных людей.
Поневоле (после исключения из Литинститута) в конце 1950-х погрузилась в «глубину сибирских руд» Белла Ахмадулина. Во время нежданной творческой командировки признанный ныне классик русской поэзии посетила столицу Кузбасса и, впечатлившись-поразившись видом с пригорка над Томью, написала стихотворение, переходящее в оду - «Кемерово».
Что вдохновило Ахмадулину на признание в любви к нашему городу? Наверное, сокрыта здесь некая тайна. Есть тема для дотошных изысканий краеведов, историков, филологов.
А для создателей «Бульвара надежд в осенних листьях» (автор идеи и продюсер - Андрей Сельский) подобный вопрос из разряда риторических. Родину не выбирают. Как и времена. «В них живут и умирают».
«Бульвар надежд...» - драматически спрессованные полвека, от 1970-х до наших дней. Баснословные года, как, впрочем, и едва ли не все остальные в отечественной истории. Кемерово, понятно, не исключение.
Городские хроники. Пять сцен, предваряемые занятиями танцевального кружка, где исполняют русский народный танец. Новый хореограф (Игорь Сорвилов) неизменно отвергает доморощенную культуру, предлагая изучить самый модный танец - шейк, брейк, хип-хоп, вог, тверк. Оригинальный сценарный ход – интересное режиссёрское решение. Переменчивое время как на ладони.
В первой сцене - новостройка на окраине города (рядом – кукурузное поле). Первая многоэтажка, где есть лифт. Дом, словно ковчег, где скрещенья судеб: семьи бабки Степаниды (Надежда Новикова), передовика производства Петра (Тимофей Шилов), учительницы начальных классов Юлии Михайловны (Олеся Шилова), одинокого доцента Генриха Карловича (Олег Кухарев), детей, внуков.
Из дома-ковчега – пути-перепутья длиной в жизнь. Бабка Степанида – хранительница многоквартирного очага, строжилась, но всем помогала. Пётр успел уйти на пенсию до закрытия завода, увлёкся «искусством», так и не дождался своей жены «Любки-катастрофы» (Светлана Шилова), которая занялась челночным бизнесом...
Василий (Максим Лифанов), сын передовика, вылетел из «шараги», отслужил в армии, служил в милиции.... Сын учительницы Павел (Антон Остапенко) окончил институт с красным дипломом, в лихолетье остался без работы и квартиры...
«К восьмидесятому году при коммунизме будем жить. Может, не мы, но дети наши доживут до коммунизма», - декламирует Пётр в первой сцене. А дожили до энной стадии капитализма, где критерием успеха считается материальное благополучие.
К счастью, стремление к золотому тельцу не всеобщее целеполагание. При любых переменах, в любых обстоятельствах можно остаться человеком: напёрсточник Денис по прозвищу «Артист» (Андрей Куликов) отдает выигрыш своей бывшей учительнице, за что его карают подельники и «крыша»; в свою очередь, учительница помогает «Артисту», и он поступает в институт культуры; хозяйка кафе Светлана Васильевна, в молодости Светка-шалава (Дарья Мартышина), по-родственному опекает бабку Степаниду, спасая её от черных риэлторов...
Очень красноречивы приметы времени, не отраженные в большинстве мизансцен в декорациях (читка!): сломанная телефонная будка, крышка гроба у подъезда, игры в трясучку, в напёрстки...
Творческий тандем - Эрнст Горьковский и Михаил Быков, соавторы спортивной драмы «Логика льда», освоил сценические законы: все «ружья» по ходу действия должны выстрелить. Прояснится судьба «Артиста», узнаем о причинах одиночества доцента...
В заключительной мизансцене внук учительницы (Юрий Алсуфьев) знакомится с приехавшей из Питера внучкой Генриха Карловича (Анастасия Остапенко) и, конечно, читает духоподъёмное стихотворение Беллы Ахмадулиной «Кемерово». Особенно духоподъёмна последняя строфа:
И город тот, меня проверив,
гудел, дымил, мерцал огнём.
Он величав был и приветлив,
и мне не позабыть о нём.
Да, «Бульвар надежд...» - не Шекспир, как верно-банально заметил кто-то из публики во время обсуждения эскиза. Впрочем, и знаток «Вильяма нашего» и остальные зрители после читки-репетиции аплодировали автору пьесы, режиссеру и актёрам драмтеатра, к коим органично, как и в «Логике льда», примкнул коллега из Театра для детей и молодёжи Евгений Белый, сыгравший роль бывшего курсанта, а ныне успешного бизнесмена.
«Бульвар надежд...» построен на местном колорите, образуя своеобразную дилогию со спортивной драмой «Логика льда». Правда, с существенной разницей: события разворачиваются не в условно-узнаваемом Сибирске, а в нашем городе, сосредоточенным на пространстве сцены. Областной центр Кузбасса весомо и зримо прописался на театральных подмостках.
Местный колорит в процессе работы над спектаклем наверняка проявится в большой мере (топонимика, знаковые места и события) и ещё больше затронет душевные струны кемеровчан.
Спектакль не книга, не фильм, не картина – всё это можно перечитать-пересмотреть. Настоящий спектакль - здесь и сейчас, когда тебя захватывают игра актеров, характеры, повороты сюжета, правда жизни...«Бульвар надежд в осенних листьях» даже в эскизном варианте именно в этом искусном ряду.
Пресс-служба ХК «Кузбасс»
Фоторепортаж Вячеслава Айкина
Кемерово
К нам города чужие строги
и словно замкнуты в себе,
пока мы озираем стройки,
не ведая об их судьбе.
Со смутным чувством одиноким
прошла я на исходе дня
сибирским городом далеким,
и он не замечал меня.
В свои заботы и заводы
он был глубоко погружен.
Дома, деревья и заборы
Мне нехотя доверил он.
Он восходил дымами в небо
и мне свободу даровал,
и все же сумрачно и немо
смотрел и мне не доверял.
Но вот взошла я на пригорок
над Томью, и, вздохнув легко,
мне вдруг открылся этот город
доверчиво и далеко.
Велик он был. Но кто начало
его воздвиг, разбил жильё?
О, Кемерово, что означало
издревле прозвище твоё?
И так взволнованно, пристрастно,
как будто город был моим,
оглядывала я пространство,
могуче занятое им.
И город тот, меня проверив,
гудел, дымил, мерцал огнём.
Он величав был и приветлив,
и мне не позабыть о нём.
Белла Ахмадулина
|
