В феврале я побывал в Миннесоте, где посетил матчи Чемпионата США по хоккею с мячом. В ходе визита я познакомился со многими представителями американского хоккея с мячом. Один из них - Крис Миддлбрук. Крис занимается хоккеем с мячом с 1980 года - момента появления вида спорта США. Он играл за сборную Соединённых Штатов, был её капитаном, а позже тренером, стал первым североамериканцем выступавшим в чемпионате Швеции. Сейчас он является президентом Федерации хоккея с мячом США.

Крис подарил мне свою книгу, изданную в 2019 году: "Хроники хоккея с мячом. Моя страсть к забытому спорту". Книга состоит из 118 рассказов, в которых Миддлбрук делится своими воспоминаниями, накопленными за 40 лет. Дух товарищества, дружба между русским и американским народами, семейные ценности и хоккей с мячом, связывающий между собой все эти интересные, порой нелепые, истории.

На данный момент, книга существует только на английском языке, поэтому я решил перевести некоторые главы, в которых Крис делится впечатлениями о СССР/России, дружбе с хоккеистами и общении с жителями Советского Союза/России.

Материал публикуется с разрешения автора.

«НЕ ТАКАЯ УЖ И ХОЛОДНАЯ ВОЙНА» (1985 год)

В канун Нового 1973 года я отправился с моими хоккейными друзьями в «Met Sports Center», чтобы посмотреть игру между юниорскими сборными США и Советского Союза по хоккею с шайбой. Нам было любопытно посмотреть на советских игроков, которые были не на много старше нас самих. Мы знали, что они были очень талантливыми хоккеистами, но также нам было интересно увидеть, как они выглядят и как они себя ведут. В то время в США советских спортсменов представляли как бездушных машин, которые являются частью заклятого врага.

До игры, во время разминки команд, мы спустились к бортику с той стороны площадки, где разминались советские игроки, чтобы посмотреть на них поближе. Я уверен, что наше искреннее любопытство было очевидно. Когда советские хоккеисты проезжали мимо, то бросали на нас взгляды и улыбались. Чуть позже два игрока кивнули нам в дружеском признании. Они испытывали такое же любопытство, как и мы. Этот дружеский кивок научил меня большему, чем я когда-либо учил в школе. Также, в этот момент я думал, что это был самый близкий контакт с советским спортсменом, который когда-либо возможен в моей жизни.

Чуть больше одиннадцати лет спустя, 8 февраля 1985 году я был в Осло на Чемпионате мира по хоккею с мячом. Я стоял в центре поля, ожидая исполнения национальных гимнов США и Советского Союза. Это была первая в истории игра между двумя сборными. По правую руку от меня выстроились в линию игроки команды Соединённых Штатов. Слева были сначала судьи, а потом игроки Советской команды.

Было очень холодно: –26 градусов по Цельсию. –15 по Фаренгейту. Настолько холодно, что советские игроки остались в раздевалке во время предматчевой разминки и наблюдали за нами через окно. Когда мы выстроились на льду, я наклонился вперёд и посмотрел налево в сторону советских хоккеистов с таким же любопытством, какое у меня было 11 лет назад. Один из советских игроков также наклонился вперёд и посмотрел на меня. Наши взгляды встретились. Он по-дружески улыбнулся и кивнул мне.

«Я НЕ ХОТЕЛ ЭТОГО ДЕЛАТЬ» (1985 год)

Пятница. 8 февраля 1985 года. Чемпионат мира по хоккею с мячом в Осло. Все игроки команды США на взводе. Мы впервые играем против мощной сборной СССР. Майкл Блессинг, всегда энергичный на поле, испытывает предыгровой мандраж. Человек действительно может как образно, так и буквально лезть на стену. Майкл был как доказательство. Он громко говорил его обычную предыгровую мантру, что мы может победить любого, включая Советский Союз, а те, кто с ним не согласен, должны остаться в раздевалке, в то время как мы пойдём на разминку.

Иронично, что Советские хоккеисты остались в своей раздевалке во время разминки. Вероятно, потому что было очень холодно, а может быть, потому что они не считали нас серьёзным соперником. Затем Майкл объявил, что собирается контролировать центр поля во время этой игры. Если Сергей Ломанов-старший (единогласно лучший игрок в хоккей с мячом в мире) соберётся проехать через центр поля с мячом, то он, Майкл, сломает ему челюсть.

Я знаю Майкла с 1982 года. Хотя он играл с потрясающей самоотдачей, которую я не видел ни у кого, с кем когда-либо выступал, я никогда не видел Майкла, пытающегося нанести травму другому игроку. Это ему не естественно. Он просто говорил грубо, пытаясь настроить себя перед игрой с СССР.

Я наблюдал за всем с моей позиции либеро. В конце первого тайма Майкл и Сергей Ломанов-старший одновременно развернулись в сторону мяча, который был в центре поля, и столкнулись головами. Они могли столкнуться лицами, но Ломанов был ростом 186 сантиметров, а Майкл только 174 сантиметра. Пожалуй, впервые в карьере Ломанова, его рост стал недостатком, так как его челюсть ударилась о шлем Майкла. Сергей Ломанов-старший упал со сломанной челюстью, Майкл был невредим. Пока Ломанов покидал лёд, Майкл сказал мне: «Я не хотел деталь того, о чём говорил в раздевалке. До столкновения я его даже не видел».

Игра закончилась со счётом 8-0 в пользу Советского Союза, но победа обошлась дорого. В дополнение к сломанной челюсти Ломанова, другой советский игрок сломал лодыжку, когда его конёк попал в одну из трещин на льду. Для США это была последняя игра на турнире, в то время как СССР через два дня должны были играть против Швеции за титул чемпиона мира.

После игры в раздевалке и по пути в отель, в котором жили обе команды, Майкл был очень спокоен. В отеле он сразу пришёл ко мне в комнату, чтобы попытаться понять, что он должен делать – в частности, как извиниться перед Ломановым и объяснить, что это был инцидент. Он был обеспокоен тем, что советские игроки будут думать, что он специально нанёс травму Сергею.

Мы быстро поняли, что так оно и есть. Их делегация громко шла по нашему коридору. Они искали мою комнату и выкрикивали моё имя с отчётливым русским акцентом: «Миддлбрук! Крис Миддлбрук!» В 1985 году никто из советской делегации не говорил по-английски, но они знали, что я мог говорить по-русски. Они искали Майкла, и они были в ярости. «Под кровать», – я приказал Майклу. К счастью, там было достаточно места для него. Майкл занырнул под кровать за мгновение до того, как советская делегация зашла в комнату.

«Где Майкл Блессинг? Где номер 12? Он должен объясниться. Он сломал челюсть Сергею Ломанову. Этому нет оправдания».

«Я не знаю, – я ответил разгневанным русским. – Как вы можете видеть, его здесь нет. Это был инцидент. Он не пытался это сделать умышлено. Мы очень сожалеем о случившемся».

Майкл тихо и неподвижно лежал под кроватью.

«Он должен объяснить произошедшее, – сказали они. – Это ещё не конец».

Однако, всё было кончено. Майкл так и не был загнан в угол, хотя несколько раз он не ходил в столовую и ел в своём номере. Сергей Ломанов-старший играл в решающем матче и привёл СССР к победе над Швецией в овертайме со счётом 5-4. Следующей ночью, во время банкета, американские игроки праздновали вместе с советскими, и пили шампанское из чемпионского кубка. Майкл был прощён.

У меня есть фотография, которую я сделал во время игры за чемпионство. Я сказал охране, что являюсь официальным фотографом сборной США и мне разрешили стоять неподалёку от скамейки Советской команды. Во втором тайме Ломанов заменился, потому что его снова ударили по челюсти. Когда он отдыхал, чуть наклонившись вперёд, из его ран во рту капала кровь, образуя небольшое красное озеро на льду. В тот день Сергей Ломанов-старший был не только лучшим игроком в хоккей с мячом в мире, но также самым стойким.

«ВСЕГДА РУССКИЙ» (1985 год)

В бывшем Советском Союзе была важна должность политработника. Кто-то должен был контролировать слова и действия советских граждан. Поощрять, запугивать молчанием, корректировать поведение и идеи. Сообщать о проступках, после чего соответствующее наказание и перевоспитание могло иметь место. Особенно важным было назначение к Советским командам и спортсменам, выступающим за рубежом. Было необходимо, чтобы советские атлеты воздерживались от отношений и дружбы с представителями Запада.

Советские игроки и тренеры по хоккею с мячом в 70-х и 80-х понимали правила. Вне льда они были замкнутыми и недружелюбными, безэмоциональными и не имеющими харизмы. На льду, однако, они были динамичными, выражающими свою индивидуальность посредством высочайшего атлетизма и навыков.

Ежегодный Кубок мира по хоккею с мячом в Юсдале, Швеция не был слишком трудным испытанием для политработников. Советские команды жили примерно в 25 километрах от города. На игры они приезжали на микроавтобусах. По окончании игры прямо из раздевалки они направлялись в автобус и ехали назад в отель. Политработники всё время сопровождали их. В дополнение, тысячи фанатов, посещавших турнир, не были высокого мнения о Советском союзе. Им было неинтересно общаться с советскими игроками и тренерами.

Каждый год в Юсдале для советской команды проходил спокойно. Так было до того, как в октябре 1981 года в Швецию приехала команда США. Советские коллеги нам были не только любопытны, мы были ими очарованы. Нам хотелось подружиться с ними. Не связанные правилами или протоколом, мы энергично пытались взаимодействовать с Советскими игроками. Поступая так, мы усложняли работу политработникам. Мы также ставили советских игроков в неловкое положение. Их заставили выставить эмоциональный барьер – между нами должна была поддерживаться дистанция.

Магнус Сколд, представитель американкой делегации, разговаривал с переводчиком президента Международной федерации хоккея с мячом Григория Гранатурова. «Почему советские игроки и тренеры такие недружелюбные?» – спросил он. Переводчик, офицер КГБ, отвечал: «Если советский игрок или тренер будет замечен в попытке установить слишком тесный контакт с представителями Запада, то на следующий год этот человек останется дома».

Несмотря на ограничения и непрестанную бдительность политработников, связи между советскими и американскими игроками были установлены – в бесплодной политической почве была посеяна дружба. Минимальный уровень взаимодействия был дозволен – так американские игроки могли купить водку, икру и матрёшки, которые советские хоккеисты привезли с собой. Команда США даже делила тренировочное время на льду с «Енисеем». Политработники, не имея коньков, могли только контролировать происходящее с бровки поля.

В течение следующих трёх Кубков мира отношения между советскими и американскими игроками продолжали сохранять дистанцию – мы были, можно сказать, на расстоянии вытянутой руки. По окончании Кубка мира 1983 года, Бьёрн Свартсе, руководитель турнира, организовал ужин для Советской и Американской команд. Там же были вездесущие политработники. Речи были произнесены, подарки обменены, но команды во время ужина сидели за разными столами.

Первый матч между национальными командами США и СССР не происходил до Чемпионата мира в Осло в 1985 году: в нём советская команда победила 8-0. Во втором тайме того матча я обнаружил себя позади советских защитников, преследующим потерянный мяч. Я настиг его вовремя для того, чтобы ударить по воротам, но я плохо обработал мяч и он укатился за лицевую линию. Много лет спустя мне пришло в голову, что тогда мне представилась возможность забить гол, который мог бы быть первым голом, забитым США в ворота Советского Союза.  Но я упустил её. И это волнует меня до сих пор.

СССР взял титул, выиграв у Швеции в финале. На банкете игроки из разных команд перемешались друг с другом, но только не советские. Счастливые, они сидели за своим столом. Банкет закончился. Оставалось 10 часов до того, как сборная США отправится в аэропорт. Что мы делали? Мы искали советских хоккеистов, конечно. Мы обнаружили их в коридоре на своём этаже отеля, празднующих в одиночестве. Как только мы появились, политработники исчезли. Награда советской команде, победившей на чемпионате? Свободная ночь?

Необычайный подарок, праздновать с американцами. Чемпионский кубок сначала был наполнен российским шампанским. Каждый выпил из него. Затем он был наполнен водкой. Мы опустошили и его. Спортсмены стали как пьяные подростки. Дистанция исчезла. Смех и крики сломали языковой барьер. Это было невероятно. На голове у Александра Цыганова, советской суперзвезды и в будущем тренера национальной команды, была меховая шапка. Не в состоянии найти слова, чтобы описать животное, из которого она была сделана, он включил душ, лёг в воду, урча и ударяя руками как ластами. Да! Тюлень.

Когда веселье закончилось, я обнаружил себя за трезвым разговором с ветераном национальной команды Валерием Бочковым. Сорокалетний Бочков, побеждавший на Чемпионатах мира множество раз, знал, что это был его последний турнир. Также было похоже, что это последний раз, когда он оказался за пределами Советского Союза. Он хотел сообщить мне. Во-первых, что празднование с американцами было изумительным способом закончить карьеру. Во-вторых, что было самым важным:

«Крис, ты должен знать это. Я не советский человек. Я всегда русский».

«JAG VILL SOVJET» (1986 год)

В 1979 году было не так много выпускников Американских колледжей со специализацией по русскому языку.  Возможно, одна из причин этого в том, что грамматика русского языка невероятно сложная и утомительна в изучении. Вот некоторые характеристики, применимые к грамматике русского языка:

– Высоко инфлекционная морфология (словоизменение), особенно в склоняемых частях речи (существительные, местоимения, прилагательные, числительные);

– Открытость к агглютинативным соединениям (образованию грамматических форм и производных слов путём присоединения к корню или к основе слова аффиксов);

– Нуль-субъектный язык, позволяющий опускать подлежащее в предложении;

– Синтаксис, являющийся объединением трёх элементов:

1.     Церковно-славянского;

2.     Западноевропейского;

3.     Обработанного народного.

Я мог бы продолжать, но думаю, суть понятна. Также, стоить добавить, что русский язык использует совершенно отличный от английского алфавит. Немногие студенты хотят мучиться с этим. На первом курсе нас было семь человек, которые начали изучать русский язык. Ко второму курсу остался только я.

Было несколько правительственных профессий, в которых высоко ценилось знание русского языка. Множество раз меня просили быть переводчиком советских высокопоставленных лиц, посещавших Миннесоту. Однажды меня попросили развлечь главу колхоза и декана советского университета. Я с этим справился. Сначала мы пошли в ночной клуб, где употребили большое количество алкоголя и танцевали, пока были силы. Дальше? «Мог ли бы мы, пожалуйста, встретиться и насладиться афроамериканкской девушкой?». Ну и в заключение: «Пообещай никому никогда не рассказывать об этом вечере?» Прошло уже больше 35 лет. Это, конечно, не никогда, но достаточно близко.

Осенью 1984 года, после того, как я отыграл один сезон в Швеции, я объявил, что мне было бы интересно попробовать свои силы в чемпионате Советского Союза. Представители советского хоккея с мячом не отреагировали, а вот шведской прессе идея понравилась. Перед матчем между СССР и США в Осло на Чемпионате мира 1985 года, была сделана фотография меня и советской суперзвезды Владимира Плахунова, якобы борющихся на руках. Фотография появилась в шведском журнале в статье с заголовком «Jag Vill Sovjet» («Я хочу в Советский союз»). В ней рассказывалось о моём желании играть в хоккей с мячом в СССР.

В течение следующих 14 месяцев эта тема не поднималась. Однако в апреле 1986 года, после моего возвращения в Миннесоту из Швеции, мне позвонил Магнус Сколд:

«Григорий Гранатуров связался со мной от имени советского хоккея с мячом. Они предлагают тебе сыграть в следующем сезоне в чемпионате Советского союза».

Я рассказал об этом предложении своей жене Кэти. Она спокойно и взвешенно ответила:

«Да, конечно. Ты можешь поехать играть в Советский Союз. Но когда ты вернёшься, то обнаружишь, что остался в этой квартире один».

Принято к сведению. Я остаюсь дома.

«ТЫ МНЕ БОЛЬШЕ НЕ ДРУГ» (1988 год)

Утром 29 января 1988 года, из отеля в Абакане меня и Кэти забрала съёмочная группа. Они сняли, как мы вышли из лобби и сели в ожидающую нас машину. Мы направлялись в дом местной семьи, где собирались попробовать традиционные русские блюда вместе с хозяином дома, его женой, их детьми и внуками. Дальше был запланирован визит в абаканскую школу и встреча со школьниками. Съёмочная группа должна была снимать нас весь день, а уже вечером на российском телевидении должен был выйти сюжет.

Американцы в Сибири бывали редко, а в Абакане они не появлялись со времён Революции 1917 года. Когда 24 января команда США и жёны пяти хоккеистов прибыли в Абакан, температура была -40 по Фаренгейту (или -40 по Цельсию – это единственная отметка, в которой значения по шкале Цельсия и Фаренгейта совпадают). Несмотря на это, наше появление было воспринято, как первый знак весны, после семи десятилетий зимы. Документальный мини-фильм о нашем незабываемом дне в Абакане должны были транслировать по всей Сибири.

Также к нам присоединились несколько журналистов, один из них был корреспондентом газеты «Сибирское время» (в оригинале «The Siberian Times». Название газеты вымышлено, т.к. Крис не помнит точного наименования издания - прим.). В течение недели он уже провёл значительное количество времени с американской командой. Вечером предыдущего дня, после того как сборная США сыграла последнюю игру на турнире, он присоединился к американским игрокам, выпивавшим водку. Чем больше корреспондент пил, тем громче он нам говорил какие мы замечательные и как сильно мы ему нравимся. Его последними словами, которые он сказал мне, перед тем как пойти спать, было решительно утверждение, что мы теперь большие друзья.

Следующим утром я был удивлён, когда увидел, что он плохо себя чувствует. Русский с похмельем от водки? Ни я, ни Кэти также не чувствовали себя хорошо. Все мы сошлись во мнении о том, что снова пить водку будем не скоро. По крайней мере, до банкета по окончании турнира, который должен был пройти через два дня.

Когда мы приехали в благоустроенный деревянный дом, съёмочная группа уже была наготове. Нас тепло встретил хозяин дома, его радостная жена и другие члены большого семейства. Хозяину было около пятидесяти лет, он был крепко сложен, как будто всю жизнь занимался физическим трудом. Он был вежливым, чем сразу мне понравился. Меня с Кэти провели в гостиную, где мы поприветствовали друг друга и начали общаться. Мы обсудили достоинства Абакана и Миннесоты. Мы с Кэти хвалили город за организацию турнира на приз газеты «Советская Россия», и восторгались русскими людьми. Мы подчеркнули, что наши игроки и жители Абакана имеют много общего, и что спорт очень важен в объединении двух народов и помогает узнать и понять друг друга. Да, мы сказали это, чтобы пробудить интерес телезрителей, но также сказанное являлось правдой.

Затем мы перешли в столовую, чтобы насладится традиционными русскими блюдами. Мы сели за большой прямоугольный стол, за которым могли уместиться 12 человек. Камеры перенесли в комнату, и съёмка продолжилась. Слева от меня сидела Кэти, а справа мой новый друг из газеты. Напротив меня сел хозяин дома. Перед ним на столе стояли две полные бутылки водки. Уже открытые. «Как я могу избежать этого?» – задался я вопросом. Глаза Кэти расширились от ужаса. Корреспондент тихонько простонал, а его лицо побледнело. Следуя обычаю, мы выпивали после каждого произносимого тоста, а также сами произнесли по тосту. Этого нельзя было избежать. После второго тоста, наше с Кэти похмелье улетучилось. Да, сэр. Опохмелились по-русски. Мы, но не корреспондент газеты.

Я заметил, что он спрятал свою рюмку за стаканом с водой. Я указал на это хозяину дома, и тот наполнил его рюмку водкой. Корреспондент посмотрел на меня, улыбнулся и тихо сказал по-английски с сильным русским акцентом:

«Ты мне больше не друг».

Я поднял рюмку водки, посмотрел в его глаза и произнёс тост:

«За дружбу!»

Мы оба опрокинули рюмки.

Фото из личного архива Криса Миддлбрука.